Ознакомительная версия.
На пустыре, в сторонке от других компаний, слушали песню несогласные, о псе ненужном никому. От завываний под гитару, Артёму певца жальче стало, чем пса бездомного. Сказать ему хотел, – ты в гнесинку не попадёшь с таким вокалом, подумал, – твой концерт не буду слушать даром. И, удивляясь, хлопавшим в ладоши, прислушался к словам из песни, всё-же.
Не нужно общих фраз, красивых и не очень.
Что сделать, нужно мне, ты посоветуй лучше,
Чтобы не умереть, духовно, между прочих,
сложить в стакан мозги и, легче, как во сне (?)
С экрана доброта, собак стрелять не нужно,
и мне не говорят, что я для них, тот пёс.
Не лаю я на них, вам нравится, ребята?
Так я совсем недавно, чуть ноги не унёс.
Мне говорят, что нужно честной быть собакой, но честность в миску мне ещё не налила.
А если буду врать, то будет и работа,
внимание начальства и хавка до края.
….Ну, а в душе мечтаю я о кусочке хлеба,
что раздавал Иисус, кому был нужен он,
Кто знал значенье слов, кто их не мог попутать,
кто правду говорил, кому был нужен Он.
….И разорвав оковы, грудь бы подставил пуле, в мечте сорвясь с цепи, где буду лаять, рвать,
тех, кто по жизни «прав» был, тех, кто ненавистен. Всех тех, что учат жизни, как нужно её брать….
Я знаю, похоронят меня, как ту собаку,
хоть крест поставят сверху, за то уже, хвала.
Я не был настоящим, лишь только недотёлком, метался сам в себе, ища всю жизнь себя.
И эти: коммунисты, единобоссы – боги,
другие – справедливые, эсеры и апле,
Не нужно больше врать, и меньше, кстати, тоже.
Я вашей правдой сыт, её много в дерме.
Не нужно общих фраз, красивых и не очень. Скажите лучше то, что сделать нужно мне,
Чтоб не поносил правдою, которой во мне много, чтоб верил только Богу, а вы служили мне.
Ведь вы кричите громко, что служите народу,
ну а собаки видно, для вас уж не народ?
Тогда зачем нам лжете, – Дружками называя,
кидая в миску то, что съесть самим невмочь,
засунуть внутрь себя на общих партсобраниях, а в кулуарах шутите, не подавился ль пёс?
И я не подавившись, грызу, что мне досталось, с тоскою понимая, что не уйду сам прочь.
Стал старым, своему не нужен я хозяину.
Сам слышал, как сказал – Чёрт бы его унёс.
Наверное – судьба, у всех у нас такая.…
Собаки очень старые не нужны никому.
Но, что же делать тем, кто, правду понимая,
прожил жизнь, как и я, согнутой всю в дугу….
Быть псом послушным, «людям» играть с собой давая,
не лаять, верить сказкам, хотя уже большой?
Или, как раньше, в детстве, правды о вас не зная, остаться навсегда в нём и, быть самим собой….
Те говорили, что он прав во многом, что мы для них, – что псы, подкармливаемые показушно перед выборами (раньше), заброшенные на превратности судьбы.
– Сейчас, от нас и этого не нужно, – проголосуют и без нас. Как надо сложат голоса в корзину нужную и, подведут итог, произнесла одна из несогласных.
Обходятся спокойно без народа, распределяя достояние между собой, противодействия чужим на аукционах, устраивая беспредел, когда сместить кого-то, заботу показать о нас.
Сказку о значимости голосов придумала администрация, чтобы пар выпустили мы, не понимая о своей незначимости, не лезли больше никуда, задумавшись над собственной судьбой…, остановились, находясь в прострации [98].
58
Они, показывают перед нами, беспомощность придуманную. Для этого полаять иногда, на них нам разрешают и пальцем на себя указывать не возражают, когда фасады власти изменяют.
Разум, иллюзией победы всполошившийся, не видит проигрыш фактический.
В стаканах «бурю» создавая перед нами, – манипулируя спокойно чувствами, пока причины этой «бури» разбираем и ходим с ленточками белыми, срываясь глупо в «мелочи» при обсуждении, решают для себя задачи уровня глобального, такого что не снилось нам, – обманутым, властителями узурпаторами.
– Кто грабит население страны? За это им по-прежнему верны, и почести, как прежде воздаём, даря своё доверие и власть, а с ними и отечество своё.
В ответ они жируют во всю сласть, глумясь над нами, насмехаясь не боясь, что видим, – как народ ограбили и, грабят до сих пор, а, что осталось…, всё вывозят за бугор – безбожные воры…, уроды.
– Чтобы простому человеку не досталось, вор прячет капитал чужой в обшор; – продекламировал певец. И не грозит ему позор. Мошенников преступниками не считают, и воровать им вволю разрешают.
Кто сел впервые – тех простят, а тех, кто много крал, срок им в тюрьме скостят. Амнистию им проведут и всех своих «обиженных» спасут, давая срок – условно, негодяям:
Мужицким, Кузнецовым…, и так далее. На фоне всех мошенников, из тюрем, отпущенных на волю ими, «в законе» выглядят давно и, продолжают на должностях царить спокойно, жировать в российских городах, краях и областях.
Артём чуть было не проснулся, слыша это. Там, неужели, править городами могут, быть мэрами, их замами, – воры, «пробиться» в губернаторы?
Поддерживаю полностью я несогласных! Как хорошо, что нет в нашей стране тех мерзкие тварей, что приснились мне во сне, подумал он. Там, те, – руководящие «в верхах», не лучше тех, что «снизу». Кто-то расталкивает энергично, чтобы урвать кусок побольше, лучше. Крадут у общества, у ближнего, не думая, что это, в меньшей мере – неприлично, не знают, что такое благородство, – легализованные уроды, сволочи. Зато, когда, деяние достойного находит место славы, почести, то греются в лучах его известности, как в собственных, хотя в другой бы ситуации, и не заметили, если бы не было случайности. Ведь есть возможность «приобщиться» к благородству…. Его деяний став последователями, ценителями по всей жизни. Обозначая, что по духу схожи, не только благородством…, но и действием, с народом.
Теперь, учитывая это, положен им кусок, намного больший, отрезать от народа, по праву значимости власти. Став требовательными и бесстыжими, добавят наглости и к значимости.
Артём внезапно понял, что в этом сне бывал не раз и знает многое об этой жизни. Поэтому он понимал, что говорила Тень. Под облаками – нечисть вечна.
– Из партократов стали демократами, затем великобоссами, ведь чувствовали, – будучи (став) избранными, могут куски от общества рвать больше. Продолжат беззаконие творить и вседозволенность, в форму законов партии их облачив в счёт бонусов им причитающих, за членство среди избранных.
За всё нужно платить, и возраст выхода на пенсию работающим, ведь можно увеличить, тем самым сэкономить на пособии. Заботой о народе прикрываясь, за счёт инфляции, прибавив пенсии, дешёвые давать лекарства, присваивая в благоденствия страны. А увеличив стоимость валюты, продав её внутри, можно поднять зарплаты депутатам и выплаты пособий нищим. Зомбировав, наш разум подчинив себе, народами манипулируют. Где-то конфликты создают, где-то раздоры, войны. Освобождают и насилуют сердца, загнав часть в стойла, часть умоют кровью. Под правилом, – одна беда не ходит, корректировку производят и, создают для вида несогласных Стакан воды и буря в нём. Всё просто и так ясно! От снов таких не пробудиться невозможно, Артём решил продолжить путь, но на него обрушились, в ком собранные мысли, словно зверюга, на беспомощную жертву, которую издалека гнал долго.
Почувствовал. Он анунак – горнорабочий, с планеты «Родина» златодобытчик, по имени – Думузи. Контрактник доброволец, с женой красавицей контрактницей Инанной, работает в командировке на Земле. По договору зарабатывает благоденствия для жизни будущей на Родине.
Недавно сын родился, говорит немного. Так далеко он, – на поверхности…
И, слава Богу, что не здесь! – Какой-то бред, подумал он, малыш, сюда попасть не может.
Думузи под землёй на глубине пять тысяч метров, после большого взрыва и обвалов – в шахте, остался жив. Надеется оттуда выбраться с друзьями по несчастью. Надеется и верит, что их ищут. Возможно, что найдут живыми и спасут. Быть может.
– Держите крепче! – Думузи крикнул Уту, Нинхурсагу, держащим стойки, между кровлей [99], почвой [100, хрустящей в выработке рядом.
– Ещё немного и, не сдержим! – ответил Ут, нет мочи. Костёр бы выложить, но леса [101] рядом нет. Балки подпора в восьми метрах, – до них не дотянуться.
Страх медленно входил в сердца. Вверху похрустывало, страшно. Возможно,, – накапливая напряжение, находит кровля место, чтобы рванув, осесть, по выработке всей, став их убийцей…, их не найдут, не скоро.
Казалось, – миг, другой, присуха [102] сядет с кровлей, оставив – пятна лишь от них, взамен живого места.
59
Опасность в воздухе горячем, пространство заняв, предупреждала деликатно, что медлить им нельзя.
Незамедлительно принять решение, сейчас же нужно.
Отбросив, шляпу [103], выстрелила тумба, Ута, чуть-чуть не зацепив по голове.
Ознакомительная версия.
